Осенью двадцать девятого Джесси Ливермор снова чувствовал запах беды — тот самый металлический привкус в воздухе, который он помнил ещё с паники 1907 года. Газеты писали о новом веке, об экономическом чуде, а он сидел в своём кабинете на Пятой авеню и смотрел, как графики поднимаются всё выше, будто по ним кто-то надувает шар.

Он не любил шум. Уже несколько недель он шортил рынок — тихо, через подставных брокеров, чтобы никто не понял масштабов его позиций. Он говорил жене: «Когда все уверены, что всё будет только расти — самое время продавать». Она не верила, но он был спокоен.

В конце октября телефон разрывался — все звонили, спрашивали, что делать. Банки паниковали, толпа на Уолл-стрит гудела, как улей. Ливермор просто курил у окна и наблюдал, как падают котировки. Один за другим рушились фонды, компании, надежды. Его позиции росли в прибыли, пока весь остальной мир терял всё.

Когда пыль улеглась, он заработал более ста миллионов долларов — а Америка погрузилась в Великую депрессию. Газеты называли его «медведем с Уолл-стрит», «человеком, который продал Америку». Но он не праздновал.

( Читать дальше )